Официантка принесла ужин, и он посмотрел на нее хоть и не дружелюбно, но без злобы и даже помог расставить на столе тарелки. Мы все сели к столу, выпили, и Рэм стал продолжать свой рассказ.
     Я проснулся только в три часа дня. В первое мгновение я вспомнил происшедшее ночью как сон, но увидев белые пятна на ковре, на кресле и на диване, понял, что это происходило наяву. Я оделся и вышел на палубу. Пароход подходил к Марселю. Уже были видны портальные краны и густой лес мачт стоящих в порту кораблей. На пароходе царила суета сборов. Я вернулся к себе в каюту, быстро уложил вещи в дорожный чемодан и сел к иллюминатору. На душе было пусто и легко. Ничто не волновало меня. Я не ощущал потери Салины и радости возвращения домой. Из Марселя я вынужден был отправиться поездом, чтобы не оказаться в неловком положении с очередной дамой, в присутствии которой я не сомневался. Я взял отдельное купе. В пять часов вечера поезд Марсель-Кельн отошел от перрона и помчался на север. Я сидел один в купе и просматривал свежие газеты, которые купил на вокзале. Но даже происшествия, из-за которых я только и покупал газеты, меня не интересовали. Мне было скучно. Я сходил в ресторан, выпил немного вина и, захватив с собой бутылку рома, вернулся в купе.
     Медленно тянулось время. Стрелка часов едва двигалась. Час превратился в томительную вечность. Я достал из чемодана карты и стал их пересматривать. Tуз червей был для меня не картинкой, а фотокарточкой любимой женщины. Я попытался представить себе встречу с какой-нибудь другой из милых красоток, но воображение не создало ничего интересного. Закончив просмотр карт, я положил их на столик у окна, и, страдая от безделья, задремал. Проснулся от тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул. Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без пяти двеннадцать.
     Надо приготовиться, скоро придет очередная женщина.
     Я поставил на стол бутылку и приказал проводнику достать какой-нибудь закуски. К двеннадцати все было готово. Я посмотрел на часы, отстукивающие последние минуты. И как только стрелки сошлись, одна из карт с нежным звоном шлепнулась на пол и на этом месте из ничего выросла женщина. Она была высока ростом, с золотистыми волосами, повязанными шелковым зеленым платком. На ней была желтая блузка, как кольчугой прикрытая шерстяной накидкой, и малиновые атласные штаны, плотно облегавшие ее стройные ноги до колен. Штанины оканчивались рваной бахромой, которая не служила признаком ветхости ее наряда, он весь отдавал магазинной новизной. Зеленый глянцеватый пояс с двумя ремешками-застежками туго перехватывал ее узкую талию. В левой руке она держала саблю, вставленную в красные ножны с кисточками. Я с нескрываемым любопытством смотрел на нее, ожидая, что она будет делать. Будто только что проснувшись от глубокого сна, она сладостно потянулась, разведя в стороны руки и, заметив свою саблю, выругалась:
     Вот, дьявол, надоумил его дать мне эту дубинку.
     Она бросила саблю на пол и повернулась ко мне.
     Ах вот что! Здесь есть мужчина! А я думала меня здесь ожидает одиночество. Привет, парнишка! Где это мы? Уж не в поезде ли? Забавно!
     Болтая без умолку, она прошлась по купе, потрогала руками все, до чего могла достать, заглянула в уборную и, удовлетворенная осмотром, вернулась к столу.
     Ну, что же, вполне приличная комната. О, я вижу вино. Вы хотите со мной выпить?
     Она бесцеремонно откупорила бутылку и разлила ром в два бокала.
     Пейте! - не дожидаясь, пока я возьму свою рюмку, она чокнулась и залпом выпила.
     Ого! Что это? Ах, ром! - она прямо с тарелки руками хватала устриц и бросала себе в рот. Я был ошеломлен ее бесцеремонностью и молча сидел на своем месте, не спуская с нее любопытного взгляда.
     Прожевав устриц, она вскочила.
     - Послушайте, у вас не найдется иголки с ниткой?
     Я отрицательно покачал головой, выпил свой ром и подсел к ней на диван.
     - Зачем вам иголка?
     Как зачем? Что, по-вашему, я буду ходить в таких рваных штанах?
     Она аккуратно подвернула бахрому внутрь.
     - Ну ладно, сойдет и так. Давайте выпьем еще.
     Я обнял ее за талию и нежно привлек к себе.
     - Сними свои штаны совсем.
     Она разлила ром и, поставив бутылку на место, с размаху шлепнула меня левой рукой по щеке. Я отскочил в другой конец дивана.
     Что я вам, уличная девка? - гневно смерив меня взглядом, сказала она, - сядьте на свое место.
     Сгорая от стыда, я безропотно пересел на свой диван. Она подала мне рюмку.
     - Выпьем за наше знакомство.
     - Ничего себе знакомство, - подумал я, потирая щеку.
     Поезд стал замедлять ход. В окне замелькали огни станционных построек. торопливо проглотив ром, она вскочила с дивана и схватила меня за руку.
     - Пошли погуляем по перрону.
     - Но... Ведь вы не одеты! - смущенно сказал я, указывая на ее штаны.
     - А, не беда, - она взглянула на окна и радостно воскликнула:
     - О, сейчас у меня будет шикарная юбка, - с этими словами она сорвала шелковую репсовую занавеску и обернула вокруг себя, получилась юбка, плотно обтягивающая ее бедра. Она была коротка, выглядывали кончики штанов.
     - А я их сниму.
     Она быстро сорвала штаны и прямо на голое тело навернула материю, укрепив ее на талии поясом.
     - Я готова, пошли.
     Поезд уже подошел к перрону. Я взял ее под руку и мы вышли из купе. В корридоре я пропустил ее вперед и только теперь заметил, что она идет босиком. Не долго думая, пока нас еще никто не видел, я схватил ее за руку и увлек обратно в купе. Ничего не понимая, она возмущенно воскликнула:
     - Что это значит? Вы забываетесь, любезный!
     - Извините, но вы, очевидно, забыли, что на ногах у вас ничего нет.
     Она взглянула на свои босые ноги и присвистнула.
     - Достаньте мне туфли! - тоном, не терпящим возражений, приказала она.
     - И постарайтесь на высоком каблуке.
     В Алжире я купил оригинальные туфли из змеиной кожи для своей жены. Теперь бросился их искать. Пока я рылся в чемоданах, моя дама стояла у окна и нетерпеливо барабанила по стеклу пальцами. Наконец, я отыскал нужное и бросил к ее ногам пару новых красивых туфель. Она взглянула на них и молча протянула мне ногу. Потом вторую. Она прошлась по купе, посмотрелась в зеркало и одобрительно кивнула, щелкнув пальцами.
     - Превосходно! Теперь пошли.
     Мы вышли на перрон, по которому суетливо шныряли пассажиры нашего поезда, от'езжающие и носильшики. Мой "Червонный король", а это был именно он, величавой походкой королевы шествовал рядом со мной по перрону, критическим взглядом оценивая проходящих мимо мужчин. Ее красота и необычайная нежность скоро привлекли всеобщее внимание. На перрон выбегали люди, главным образом мужчины, чтобы хоть мельком взглянуть на нее. Некоторым она мило улыбалась, некоторым кокетливо строила глазки, а одному даже подмигнула. Тот завертелся на месте волчком и бросился к цветочному киоску. Он поднес моей даме огромный букет астр, в надежде получить что-нибудь большее, чем намек. Но она равнодушно приняла цветы и сказала:

     - Рэм, дай этому мальчику несколько франков.
     "Мальчик" отлетел в сторону от нас, как ужаленный. На перрон вышел уже не молодой, но бравый начальник станции в высокой форменной фуражке и приготовил жезл, чтобы дать отправление поезду. Мы поравнялись с ним и моя дама, любезно улыбнувшись, кивнула ему головой. Старик вытянулся, как солдат на учении и, приложив руку к козырьку, расплылся в подобострастной улыбке. Не сводя глаз с моего короля, он двинулся за нами, позабыв, зачем вышел на перрон. Меня забавляло все это и в то же время червячок ревности будоражил нервы. Я попытался увести ее в вагон, но не тут-то было. Она смерила меня пронзительным взглядом и, властно указав рукой на буфет, сказала:
     - Сбегайте и купите мне конфет, только получше.
     Помня, что время отхода поезда уже прошло, я затрусил к буфету, опасаясь опоздать. Когда я вернулся к ней, то нашел ее в окружении нескольких молодых людей, мило беседующей с начальником станции. Кокетливо строя старику глазки, она говорила ему таинственным полушепотом:
     - Я не шучу с вами. Вы мне действительно нравитесь. Вся эта зеленая молодежь непостоянна и ветренна. Для них женщина - игрушка. Но солидные люди вашего возраста способны оценить женщину и быть верны ей до гробовой доски.
     Она вдруг улыбнулась и, лукаво прищурив глаза, оглядела молодежь:
     - Тем более, что гробовая доска у вас под рукой и вам недолго придется терпеть муки ревности.
     Все прыснули в кулак от ее шутки. А начальник станции, ошалело вытаращив глаза, изобразил на своем лице жалкую плаксивыю улыбку. Вдруг она заметила меня, кивнула всем на прощание головой и, подхватив меня под руку, потащила в вагон. Уже со ступенек она обернулась и крикнула начальнику станции:
     - Дедушка, отправляй поезд, я уже села в вагон, - только теперь старый ловелас пришел в себя и, схватившись за голову, помчался к паровозу. Через полминуты мы тронулись. Мимо нас проплыл конец перрона с унылой фигурой начальника станции и, увидев нас, он приветливо помахал рукой и погрозил пальцем.
     Мы вернулись в свое купе. Она с разбегу кинулась на диван и, прыгая как ребенок, воскликнула:
     - Ой, чудаки, ловко я их разыграла! Ну-ка покажи, каких конфет ты купил?
     Я молча передал ей коробку конфет и сел на свой диван, не зная, что предпринять. Она явно не собиралась одарять меня ласками и это приводило меня в бешенство, но прикоснуться к ней я опасался. Она похвалила конфеты, бросила их на стол и схватила бутылку рома.
     - Давайте еще выпьем.
     - Ну что же, давай.
     Мы быстро допили ром и принялись поедать конфеты. Я снова подсел к ней, пытаясь перевести разговор на интересующую меня тему. Теребя золотые бляшки ее браслета, я спросил, не хочет ли она спать.
     - Послушай, - ответила она, пьяно улыбаясь, - что ты от меня хочешь?
     - Тебя!
     - Сумасшедший, - спокойно ответила она, пристально глядя мне в глаза, - разве такие, как я, отдаются? Их надо брать! - она вскочила ногами на диван и, облокотившись спиной о стену, сказала:
     - С боем и кровью!
     Я бросился к ней, но она, как кошка, выскользнула из моих рук и, дернув меня за ноги, свалила на диван.
     Падая, я сильно ушиб плечо об угол стола. Едва сдерживая крик боли, я сел на диван. Она встала у двери и диким взглядом следила за мной. Когда боль немного утихла, я снова стал подвигаться к ней. Она насторожилась. И как только я попытался ее схватить, она изо всей силы ткнула меня коленом в живот и, оттолкнув от себя, прорычала:
     - У... Жалкий шакал...
     Задетый за живое этим оскорблением, я с еще большей яростью кинулся на нее, не обращая внимания на боль в животе. Мне удалось схватить ее за талию. Она обеими руками уперлась в подбородок и оттолкнула мою голову назад так, что хрустнули шейные позвонки. Нестерпимая боль пронзила все мое тело. Но вместе с болью росла и моя ярость. Я уже не помнил, ради чего мы начали возню. Мной овладела одна мысль - отомстить ей. Я прижал ее руками к себе и с такой силой сдавил ее живот, что она стала задыхаться. Она заметно слабела. Я снял одну руку с ее тела и, захватив запястья ее обеих рук, оттащил от своей головы. Она извивалась, как змея, пытаясь ударить меня ногами, но так как она висела в воздухе и не имела опоры, взмахи ее ног никакого вреда мне не доставляли. Гораздо труднее было справиться с руками. Она попыталась вырвать их из моих рук. Ей удалось освободить одну руку, и она впилась в мое лицо острыми ногтями. Взвыв от боли, я с размаху швырнул ее на диван, навалившись всем телом. только в этот момент я заметил, что ее импровизированная юбка в нашей борьбе слетела, и она была наполовину оголена. Это напомнило мне смысл борьбы и удесятерило мои силы. Я с яростью, достойной ягуара, принялся мять и корежить ее, пытаясь довести "Короля" До бессильного отчаяния и овладеть ее телом. Она с неослабеваемым упорством защищалась, не давая мне ни секунды передышки. Едва мне удалось всунуть колено между ног, чтобы раздвинуть их в стороны, как она вырвала одну руку из-под моего тела и впилась мне в волосы. С большим трудом мне удалось оторвать ее от своей головы.
     Наконец, мне посчастливилось всунуть свою руку ей между ног. Она сжала ляжки с такой силой, что я не мог пошевелить пальцами, но, поднатужившись, я все же успел свой указательный палец сунуть в ее щель, слегка увлажненную горячей слизью. Она стала извиваться, чтобы слезть с моего пальца. Но чем больше она двигала бедрами, тем глубже и глуюже он в нее входил. Она захрипела от ярости, а может быть и от удовольствия. Я ликовал и уже готовился предпринять следующий шаг, как вдруг она, улучив минуту, сильно рванулась и выскользнула из-под меня, сползла на пол. Быстро вскочив на ноги, она наскоро поправила растрепанные волосы и растерзанную блузку.
     - Ну что, взял? - ехидно спросила она и в изнеможении опустилась на второй диван, прикрыв рукой низ живота. Я снова бросился к ней, но уже с твердым намерением забить ее до полусмерти. Случайно мой взгляд упал на часы - было 5 часов 21 минута. Это еще больше подхлестнуло меня. Я схватил ее за ворот блузки и с силой рванул ее в разные стороны. С трском блузка разорвалась надвое, оголив ее чудесную нежную грудь, и порыв моей ярости вмиг улетучился. Я сел напротив нее и остолбенел, очарованный ее чистым белым телом. Она сбросила с себя половинки разорванной блузки и вызывающе посмотрела на меня.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »