В эти годы единственной страстью Веры было чтение, любовь к которому еще в далеком детстве привила ей мама. Книги помогали Вере избавляться от меланхолии, которая все чаще охватывала ее, особенно в дождливые осенние вечера.
     Заметив у Веры страсть к литературе, Владимир Дмитриевич сначала огорчился, глупо приревновав ее к книгам и писателям, их написавшим, но потом сам стал приносить ей в подарок книжные новинки, и постепенно у Веры составилась неплохая библиотека.
     Получая от Владимира Дмитриевича новую книгу, Вера радостно кидалась ему на шею и целовала его своими мягкими губами, что приводило не избалованного ее лаской Владимира Дмитриевича в полный восторг. Поэтому, когда Вера выразила желание заняться иностранными языками, Владимир Дмитриевич, ожидая новых проявлений благодарности, вызвался оплачивать ее уроки, и даже сам подыскал ей преподавательницу французского языка.
     Ею оказалась молодая парижанка, оставшаяся без места в связи со скандальной историей, произошедшей между ней и четырнадцатилетним сыном хозяина, в доме которого она служила. Мальчишка попытался забраться к ней под юбку и получил цветочным горшком по носу. Хозяин тут же выгнал «мамзель», не только не пожелав выслушать ее оправданий, но даже не выплатив положенного жалования.
     Вера, ожидая француженку в назначенный час, предполагала увидеть перед собой чопорную особу, но Жаклин оказалась веселой молодой женщиной, и они быстро нашли с ней общий язык.
     Будучи обе в обиде на мужчин, они заключили негласный союз поддерживать друг друга и вскоре так подружились, что Вера пригласила Жаклин переехать к ней жить совсем, что вызвало некоторое неудовольствие у Владимира Дмитриевича, не без основания опасавшегося, что это может помешать ему предаваться плотским утехам с Верой.
     С переездом Жаклин Вера как-то встрепенулась, и, словно пробудившись ото сна, вдохнула воздух полной грудью. Она оторвалась от своих книг и стала много времени проводить на прогулках.
     Владимир Дмитриевич не раз, что называется, целовал замок, не заставая Веру дома, которая совершала променад с Жаклин по Невскому проспекту или Летнему саду, оживленно беседуя с ней по-французски.
     
     Однажды вечером, проводив Владимира Дмитриевича в карточный клуб, Вера освежилась перед сном в ванне и решила зайти к Жаклин пожелать ей спокойной ночи.
     Постучав в дверь, из-под которой пробивалась полоска света, Вера вошла в комнату.
     Жаклин причесывалась, сидя перед зеркалом в прозрачной ночной рубашке. Верхняя люстра была потушена и лишь два небольших бра, висящих по бокам от зеркала, освещали комнату. В их мягком свете тело Жаклин было словно окутано дымкой струящейся вокруг него ткани.
     – Какая ты красивая… – сказала Вера, подходя к ней.
     – Правда, я тебе нравлюсь? – рассмеялась Жаклин, поворачиваясь к ней, и, проведя по своему телу рукой, сказала: – Несомненно, женское тело прекраснее, чем мужское. Чего стоят только вот эти замечательные штучки!..
     Она, улыбаясь, спустила с плеч рубашку, оголяя свои груди, и едва касаясь, ласково провела по ним пальцами.
     – Ты согласна со мной? – спросила она Веру, не переставая нежно поглаживать свои набухающие соски, которые стали похожи на маленькие розовые виноградины.
     Вера, несколько смущенно наблюдавшая за ее действиями, кивнула. Она вдруг почувствовала, как ее собственные соски откликнулись на движения Жаклин – по ним как будто пробежали мурашки, заставляя их собраться в тугие горошины.
     – О, я вижу, на твоих клумбочках тоже поднимаются дивные бутончики, – смеясь, воскликнула Жаклин, заметив, как под тонкой тканью пеньюара напряглись соски Веры. – Открой их, дай им свободу, – предложила она.
     – Ну что ты! – Вера, краснея, прикрыла грудь рукой.
     – А что? Нас же никто не видит, мы с тобой здесь одни, чего тут смущаться? – удивленно сказала Жаклин, поднимаясь и подходя к Вере. – Хочешь, я сама тебя раздену? Телу полезно дышать воздухом. Сколько же мы на него навешиваем одежды, а ему нужна свобода, простор! Снимай, снимай…
     И не успела Вера возразить, как Жаклин мгновенно расстегнула ее пеньюар, и, сбросив его на кресло, начала стаскивать с Веры рубашку.
     – Жаклин, подожди! – попыталась остановить ее Вера, но та, уже сняв с нее рубашку, отшвырнула ее в сторону и удовлетворенно оглядела обнаженное тело Веры.
     – Да ты божественна! – воскликнула она восхищенно, поворачивая Веру к зеркалу. – Посмотри: как можно прятать такую красоту! Жаль, что мы с тобой не в Древней Греции. Там умели ценить женские прелести, не заставляя скрывать их под грубыми тряпками, называемыми приличной одеждой.
     Вера смущенно смотрела на свое отражение. Было какое-то невыразимое удовольствие стоять нагой под восхищенным взглядом Жаклин.
     А Жаклин придвинулась к ней, коснувшись ее обнаженной спины грудью, и сказала:
     – Теперь я понимаю, почему твой Вольдемар бегает сюда так часто…
     Вера нахмурилась.
     Жаклин, заметив это, тихо спросила:
     – Тебе плохо с ним?
     – Не плохо. Просто никак. Я ничего не чувствую, кроме давления, когда он прикасается или погружается в меня, – откровенно ответила Вера.
     – О, моя дорогая! – воскликнула Жаклин, и стоя за ее спиной, обняла Веру, крепко прижимаясь к ней своей грудью.
     Вера вздрогнула от прикосновения Жаклин и замерла.
     Жаклин, заметив это, спросила:
     – Тебе неприятно, что я к тебе прикасаюсь?
     – Нет, наоборот, – тихо ответила Вера и застенчиво взглянула в отраженные в зеркале глаза Жаклин.
     Та расцепила руки и, глядя в зеркало на Веру, осторожно положила свои ладони на ее груди.
     Вера ахнула.
     Жаклин ласково погладила ее соски и слегка сжала пальцы.
     – О, Боже! – выдохнула Вера. – Что ты делаешь, Жаклин?!
     – Ничего особенного, просто прикасаюсь к тебе… Тебе нравится?
     – Ничего такого я до этого не испытывала… – тихо призналась Вера, не отрывая взгляда от рук Жаклин.
     Та продолжала ласкать ее грудь, и Вера, замирая от какого-то непривычного томления, следила за мельканием своих набухающих сосков между ее пальцами.
     – Я тоже хочу прикоснуться к тебе, – едва слышно прошептала она.
     Жаклин медленно вышла из-за спины Веры и встала перед ней, глядя на нее полными желания глазами.
     Вера опустила взгляд на ее грудь, и вдруг неожиданно для себя склонилась и припала ртом к розовому соску Жаклин.
     Жаклин вскрикнула и прижала голову Веры к себе.
     Ощущая упругий сосок Жаклин у себя во рту, Вера начала его страстно посасывать, обводя языком, прикусывая его зубами, и чувствуя, как незнакомое ей до этого блаженство охватывает тело. Она нашла рукой второй сосок и стала пощипывать его, как до этого делала Жаклин с ее грудью.

     Постанывавшая Жаклин, найдя груди Веры, тоже принялась ласкать их, терзая сильными щипками ее соски, отчего Вера почувствовала возбуждение совершенно в другом месте – ей вдруг безумно захотелось, чтобы кто-нибудь прикоснулся к ее лону, и даже вонзился в него. Сладко и тянуще заныл низ живота, а внутри все затрепетало, изливаясь жаром и влагой. Вере вдруг представилось, что где-то глубоко в ней бьется маленькая рыбка, жадно раскрывающая рот в поисках желаемой плоти. Это желание ее потрясло – до сего момента она даже представить себе не могла, как может чувствовать это место, которому все отводят роль сосредоточения наслаждения, неведомого Вере до сих пор. Сейчас бы здесь очень пригодился Владимир с его твердой плотью, так часто погружающейся в безучастное лоно Веры.
     Вспомнив о нем, Вера вдруг ощутила, как картина недавней близости, когда она равнодушно наблюдала за движениями Владимира, глубоко вонзающегося в нее, сейчас вызывает в ней волну дикого возбуждения.
     Она застонала и, опустив руку, прикоснулась к своему горячему лону.
     Заметив это, Жаклин вдруг оттолкнула ее голову от своей груди и потянула Веру за собой к кровати.
     – Тут нам будет удобнее, – прерывистым голосом пояснила она, и, дождавшись, когда Вера опустится на постель, нависла над ней, и, впившись поцелуем в ее губы, устремилась рукой к низу ее живота.
     Ошеломленно отвечая на женский поцелуй, Вера нашла, что он ничем не отличается от мужского, разве что нежнее и бережнее.
     Губы у Жаклин были мягкие, а язычок быстрый и трепетный, также как и пальцы, которые, осторожно раскрывая лепестки, прикрывающие лоно Веры, погружались в ее влажную горячую сердцевинку.
     – О-о! – простонала Вера, резко насаживаясь на палец Жаклин. – Еще, еще!
     Вдруг Жаклин, оторвавшись от Веры, метнулась к комоду, и, что-то вытащив из него, вернулась к постели.
     – Вот что тебе сейчас нужно, я его всегда использую, когда хочу прикоснуться к себе глубоко-глубоко внутри, – сказала она, показывая Вере длинную резиновую палку. – Но сначала я…
     И не договорив, она со стоном зарылась лицом у Веры между ног.
     Та от неожиданности раздвинула бедра, чем вызвала у Жаклин еще один стон, а потом задохнулась сама – жаркий острый язычок Жаклин пробежал, порхая, по внутренней стороне Вериного бедра и вонзился в ее лоно, лаская его неистовыми жадными лижущими движениями.
     Вера, ощущая, что откуда-то из глубины у нее поднимается дурманящая волна, захлестывающая ее тело негой, все шире разводила перед Жаклин ноги, раскрывая пальцами пульсирующий вход внутрь себя и убирая из-под трепещущего языка некстати попадавшиеся волоски.
     Под прикрытыми веками Веры вскипали сполохи красного огня.
     Вдруг чьи-то сильные руки подняли ее ноги вверх, язык Жаклин исчез, и на его место пришло нечто большее, ворвавшееся в Веру, до конца заполняя ее, и начавшее двигаться в ней…
     – Сильней, сильней, – устремляя бедра навстречу упругому проникновению, молила Вера, не открывая глаз.
     Ее мольба была услышана, движения внутрь ее тела стали более сильными и быстрыми. Каждый толчок все выше поднимал в Вере дикую волну восторга, она даже испугалась, что сейчас захлебнется в ней. Рыбка в глубине ее тела, наконец, получила желаемое угощение и жадно захватила его тугими губами, не давая ему вырваться.
     В этот момент Жаклин накрыла ртом сосок Веры и начала терзать его, прикусывая и облизывая его, пощипывая при этом второй сосок острыми ноготками.
     – А-а-а!.. – закричала Вера от невыносимого наслаждения, чувствуя, как знакомо и в то же время незнакомо бьется в ней мужская плоть, изливая внутрь нее влагу, горячим тягучим медом разливающуюся по ее лону.
     Осознав, что это означает, она простонала:
     – Владими-и-ир!.. Блаженство мое!..
     – Вера-а!.. – неожиданно откликнулся его голос, и она почувствовала, как, покрывая ее жаркими кусающими поцелуями, к ней страстно прижались два горячих тела – Владимира Дмитриевича и француженки.
     Вера почувствовала невыразимое счастье от удивительной гармонии, установившейся между всеми ее чувствами и ощущениями.
     Больше Вера не ложилась в постель с Владимиром Дмитриевичем без Жаклин. Только в этом тройственном союзе она чувствовала, как ее тело откликается на его ласки, и благодарила судьбу за счастливую случайность, позволившую пробудить скрытые в ней эмоции. У нее не было неловкости перед Владимиром, заставшим ее с Жаклин в весьма пикантной ситуации. В конце концов, он сам обещал удовлетворить ее чувственность.
     А тогда, случайно вернувшись с полпути за забытыми перчатками, Владимир Дмитриевич, услышав стоны из комнаты Жаклин, тихо открыл дверь и остолбенел на пороге, увидев слившиеся в страстном объятии две женских фигуры. Не долго думая, он освободился от одежды и, тихонько подкравшись к постели, осторожно отодвинул Жаклин от Веры.
     Жаклин, увидев Владимира Дмитриевича, испуганно замерла, но когда он, не обращая на нее внимания, со страстью погрузился в тело Веры, она облегченно припала к ее груди, и, бросая взгляды на потемневшее от напряжения лицо мужчины, возбужденно засновала в себе резиновой палкой, продолжая неистово ласкать Веру.
     Владимир Дмитриевич был очень доволен сложившейся ситуацией, наслаждаясь обновленной Верой, которая теперь не лежала безучастно под ним, а страстно выгибалась и толкала свое тело навстречу его движениям.
     Без всякой ревности он смотрел, как Жаклин ласкает Веру, облизывая юрким языком ее соски или лоно. Однажды он даже попытался пристроиться к Жаклин сзади, когда та была занята Верой, но Жаклин, резко дернув бедрами, отбросила Владимира от себя, и на секунду оторвавшись от Вериной груди, коротко и зло сказала ему:
     – Не смейте! Никогда!
     С тех пор он послушно ожидал своей очереди овладеть Вериным телом, находя своеобразное наслаждение в созерцании бушующей средь взбитых шелковых простыней и многочисленных подушек розовой любви. Впрочем, ведущую партию в этом всегда вела Жаклин, сама Вера ниже ее груди в своих ласках не опускалась, хотя Жаклин, наверное, очень бы хотелось продолжения. Однако ей приходилось довольствоваться своей неизменной резиновой палочкой-выручалочкой, вызывая с ее помощью последний экстатический аккорд в своих чувственных развлечениях. Почему она не хотела, чтобы эту роль исполнил Владимир Дмитриевич, было не понятно, но навязываться он не хотел, боясь разрушить новые и еще хрупкие отношения.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »