И вдруг она. По пути с юга заехали с папаней погостить у бабушки. Девчонка класс! Чувствовалось, что летнее солнышко недаром потрудилось. Ее светлые волосы выцвели и превратились в золотистые, искрившиеся тысячами блестящих нитей и длинным водопадом струились на спину. Короткие шорты и рубашка, завязанная узлом так, что виден загорелый подтянутый живот. Маленькие джинсовые шорты были так коротки, что лишь наполовину закрывали ягодицы, а когда она разгоряченная и потная наклонялась, они глубоко врезались в щель ее попочки. И карие пуговицы глаз, постреливающие из-под челки. Воображала еще та! Но когда выяснилось, что воображать то собственно не перед кем, дошколята ее, разумеется, не заинтересовали, она стала "своим парнем".
     Даже полоть грядки помогала. Своим полоть - ни-ни, принцесса! А тут, рядом с Олежкой, у одной грядки, в леопардовом купальнике и старой соломенной шляпе. Хохма. В общем, девчонка, что надо.

     Чувствуя себя человеком многоопытным, Олежка начал сближение по всем правилам военного искусства. С разведкой, обходами и обхватами. Честное слово - все само получалось. Вместе с соседями ходил в лес по ягоды. Побывал с ее папашей на рыбалке, но решил, что ради несколько сопливых ершей не стоит отдавать комарам столько крови. Впрочем, папаня прекрасно обходился один и не думал следить за своей принцессой, так что с этой стороны был полный порядок. Через некоторое время Олежка почувствовал, что его попытки использовать любую возможность, чтобы прикоснуться к ней не встречают, обычного в таких случаях, отпора и с каждым днем количество не застегнутых пуговиц на ее рубашке увеличивается. А под рубашкой в последнее время вообще ничего не было!
     Однажды ее папаня, скрипя веслами, уплыл за нелегким рыбачьим счастьем, тетка подалась в город со свежей клубничкой, и Женька предложила махнуть на острова позагорать. Вчера они поплескались у деревни рядом с мелюзгой, и это было конечно не то. Секундное дело собраться. Загорать, так загорать.
     В полутемных сенях запах трав и старого дерева - закачаешься. Здесь он и прижал ее за дверью, обхватил ладонями ее голову и поцеловал. Потом еще, только она не закачалась, но и не брыкалась особенно. Когда губы освободились, спросила:
     - Мы на реку идем?
     Он нехотя отпустил ее голову и поднял выпавший из-под мышки плед и двинулся следом. Насвистывая, принцесса словно порхала над узкой тропинкой, а он нагруженный как верблюд, шагал следом, разглядывая ее мелькающие икры. На острове не было комаров и визжащей мелюзги. Никого не было на острове. Изумрудные стены кустов, раскаленный как на сковородке песок и небесные брызги воды.
     На следующий день он снова целовал ее в сенях. Женька не сопротивлялась, но губы ее были сомкнуты и равнодушны. Олежке это быстро надоело, и они двинулись вчерашней тропинкой. Опять он разглядывал мелькающие икры и плавочки проступающие сквозь тонкий сарафан, шагая следом за принцессой. Только в лодке он неожиданно спросил:
     - Ты что никогда не целовалась?
     - Тоже мне, учитель танцев, - странно ответствовала она, поглаживая рукой воду журчащую вдоль смоленого борта. Тема не получила развития потому, что его пассажирка сбросив сарафан вывалилась за борт и поплыла к берегу. Закопавшись после купания в горячий песок, он прикрыл лицо журналом. Читать не хотелось.
     - Жень, а Жень ... Он повернулся к широкому, старому пледу и обалдел. Она лежала на спине, демонстративно закинув руки за голову, белея не загоревшими бугорками грудей. Темные сосочки задорно топорщились на белых треугольничках кожи. Он подумал, что она наверняка наблюдает за ним через полуприкрытые мохнатые ресницы и, перевернувшись на живот, стал беззастенчиво разглядывать ее маленькую грудь. Наконец она назидательно, процедила, что загар должен быть везде и ровный, после чего попросила бутылочку газировки. Когда он вернулся с холодным лимонадом, смотреть было больше не на что.

     - Хочешь опьянеть без вина? - неожиданно спросила Женька, с лисьей улыбкой заглядывая ему в лицо.
     - Давай. А как? Она вскочила с пледа и поманила его на опушку малюсенького леса. Они бежали между деревьями, перепрыгивая через мшистые пни, уворачиваясь от нависших веток. Он видел только узкую спину в ситцевом платьице и крепкие, стройные ноги мелькающие загорелыми икрами из-под короткого подола. Пару раз он спотыкался о толстые узловатые корни деревьев, пересекающие тропинку, и летел, отчаянно взмахивая руками к земле, но затем успевал таки выбросить вперед ногу, и вновь мчался, вперед видя перед собой только эту спину и мелькающие в солнечных полосах икры. Женька резко свернула в кусты орешника и мгновенно присела, так быстро, что он едва не перепрыгнул через нее от неожиданности.
     - Вот! - Выпалила она.
     Муравьиный город кипел обычной полуденной жизнью. Судя по тому, как были заполнены их многочисленные магистрали, ожидалась прекрасная погода и вообще все было прекрасно. Олежка затих присев на корточки рядом с Женькой и погрузился в созерцание муравьиной жизни, украдкой рассматривая Женькины голые коленки. Она минуту сосредоточенно изучала движение муравьиной семьи, изредка стряхивая особенно любопытных особей забиравшихся на ее ноги, а затем решительно положила ладонь на муравьиную кучу.
     - Ты что, боишься? И он решительно последовал ее примеру. Стряхивая муравьев, они подносили ладони, и вдыхали едко-кислый запах, от которого действительно кружилась голова. Олежка неожиданно чихнул, потом еще и вскочил на ноги, мотая головой. Женька тоже поднялась и, рассмеявшись, поднесла свои ладони к его лицу. Снова запах земли травы и муравьев хлынул в его ноздри и остановил дыхание. Он даже покачнулся и, взяв ее ладони, прижал к пылающим щекам... Лицо ее придвинулось, и он видел нечаянно, неповторимо близкий, маленький алый рот. Дрожащими руками он отвел ее ладони от лица, медленно переложил из к себе на плечи и, обняв ее голову, принялся целовать полураскрытый на слове рот. Он боялся, что подружка вывернется из его нескромных объятий и бросится бежать, как только что неслась в этот потаенный уголок леса, но она покорно отвечала на его поцелуи движениями податливых губ и языка. Сколько они стояли так, целуясь, прижавшись юными трепетными телами, познавая друг друга в тесных объятиях? Неведомо. Время замерло.
     Но вот Женька будто очнувшись, ойкнула, трепыхнулась, выскользнула из рук Олежки и, отскочив шага на три, как застигнутая врасплох серна, готовая умчаться прочь. Ее губы казались помятыми и от того еще более заалевшими. Она не выдержала и быстро сжала ткань платья, где то внизу живота и виновато мяукнула:
     - Кусаются черти, - потом не выдержала и прыснула тихим, незлым смехом.
     - Отвернись, отвернись же... И Олежка добросовестно повернулся, чутко прислушиваясь к шорохам за спиной и фантазируя на тему, что сейчас снимается, и куда успели забраться за столь короткое время бесстыжие муравьи. Он почувствовал, как она, закончив воевать с муравьями, подкрадывается к нему и...
     - Ах ты жучка, сявка - козявка, - закричал он, почувствовав, как опущенный за шиворот муравей бодро готовится к атаке, выбирая место помягче с явным намерением пустить в ход свои челюсти! Женька, не дожидаясь возмездия, уже улепетывала, заливаясь как колокольчик.

     Теперь они загорали рядышком на огромном доисторическом пледе и, переворачиваясь, старались, как бы невзначай, чаще касаться друг друга, чтобы вновь и вновь почувствовать горячую кожу уже не чужого, манящего тела. Неведомо, какие чувства при этом испытывала его подружка, но случайные соприкосновения рождали в пылающем теле Олежки такие волны, даже валы желания, что он вынужденно переворачивался на живот или спасался от нахлынувшего вожделения в прохладной воде!
     Уж он то знал, чем все это кончится. И странное дело не старался форсировать события, словно впереди было целое лето, целая жизнь, нет, жизней десять: Он млел от удовольствия отмечая как, с каждым разом, она сама старается зайти подальше в их "шалостях".
     Теперь они начинали целоваться едва приплыв на остров. Целовались, катаясь по пледу, на песке и в воде. Потом вылазили на берег и чтобы быстрее согреться снова целовались. Губы Юленьки припухли, стали умелыми и податливыми и игриво отвечали на каждое прикосновение его губ и языка.
     Кончилось тем, что они однажды здорово опоздали к обеду и на следующий день тетка, собираясь в город, делать клубничный бизнес, погрозив ему пальцем, спрятала ключи от лодки.
     Проводив ее на автобус, Олежка поплелся к подружке, и целый час они плескались около деревни слушая оглушающий визг малышей, доносившийся с отмели. Загорать не хотелось.

     Зной давил как гидравлический пресс, широко и беспощадно. Он находил их на солнце и в тени, перегоняя с места на место. Не представляя, чем заняться они решили полистать старые журналы на чердаке.
     На чердаке стояла громадная кровать, лежали груды старых вещей, подшивки журналов и сундук с рухлядью ненадеванной со времен всемирного потопа. Женька, с восхищением, разглядывала неведомые предметы ушедшего быта и даже пыталась примерить кое - что из сундука, но жара сочилась на чердак через каждую щель и скоро плавки стали единственной их одеждой.
     Листать старые журналы лучше всего без сарафанчика и без брюк, разумеется. Скоро они, удобно устроившись на громадной железной кровати, снова принялись за вчерашнее. Вместо пружин на кровати были положены доски, пара лоскутных стеганых одеял сверху и поэтому кровать не скрипела, когда они барахтались, забавляясь увлекательной игрой. Женька самозабвенно целовалась, отгоняя свободной рукой от резинки простеньких белых трусиков настырные Олежкины пальцы. Пальцы забирались под резинку где-то около попочки, и каждый раз двигались к бедру, спуская ее вниз, но рука девочки вовремя хватала их, изгоняя с позором и возвращала трусики в исходное положение. Потом Женька увлекалась поцелуями, и повторялось все сначала. На чердаке было ужасно жарко, и капельки пота делали поцелуи более горячими и солоноватыми на вкус.
     - Олежка, а у тебя это уже было, когда ни будь?
     - Да... Врать Женьке было выше его сил.
     - А это не ... Олежка, у меня, наверное, не все в порядке. Наверное, не все развилось еще... И грудь... Может рано еще этим заниматься.
     - Олежка, мне немножко хочется, но... Ох!
     Рука его глубоко забирается в трусики, но на этот раз спереди и, скользнув по мягким волосам лобка, ласкает то, что называется срамными губами.
     - Олеженька, ну не надо, - жалобно просит Женька, не делая попытки отогнать его руку. Она просто кладет свою ладонь поверх его ладони и обреченно вздыхает, а затем помогает стянуть плавки с бедер и больше не произносит ни слова. Его тесные плавки застревают около колен, но это уже не важно.

     Два дня шел дождь, и она уехала.
     Прощай Женька.


     

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »