- Он на тебя не западает? - наконец, выдохнула она.
     - Ну... - у Оли был такой обескураженный вид, что девчонки опять покатились со смеху.
     - Он профессионал, - наконец, выдохнула Ивонна. - У него это работа. Он никогда не спит с девушками, которых снимает.
     - А-а-а, - разочарованно протянула Оля, всем своим видом давая понять, что подобный профессионализм она видала в гробу, и что всякий, не покусившийся на её, Оленькины, прелести, даром живёт на свете.
     Катерина рассеянно листала сценарий. "Странно, - лениво думала она, переводя взгляд со строчки на строчку, - ещё недавно я бы ни за что... в таком. Впрочем, никто и не увидит, лента клубная" - при этой мысли она почему-то почувствовала лёгкое сожаление.
     Перед отправкой девушек на съёмки Михаил Борисович объяснил ей, что отснятая лента - оригинал плюс единственная копия - поступает в исключительное распоряжение заказчика, и стоит очень больших денег. Её будут просматривать в домашнем кинотеатре несколько богатых ценителей элитного порно, на которых, собственно, Михаил Борисович и работает. "У них что-то вроде клуба, - пояснил он, - они сами пишут сценарии, приглашают режиссёров... в основном западных. Там этот бизнес хорошо поставлен."
     Катерина вздохнула, и лениво взялась за следующий листок. И замерла: наконец-то пошла её роль.
     Когда она дочитала листок до конца, у неё дрожали руки от возбуждения. Она повернулась к Оле и запечатлела на её голом плече страстный поцелуй. Олечка хихикнула, закинула руку и подставила Катиным губам чисто выбритую, благоухающую дезодорантом, подмышку.
     - Он здесь, - сказал переводчик, показывая на дверь. Режиссёр, высокий худой итальянец, усмехнувшись, сказал ещё несколько слов. Переводчик промолчал. Катерина недоумённо посмотрела на него.
     - Мэтр говорит, - смущённо сказал переводчик, - что это его любимый актёр. Ты должна быть ласкова с ним.
     - Иначе он меня укусит? - усмехнулась Катерина.
     Переводчик, молоденький мальчик, порозовел и смущённо отвернулся. Катерина заметила, что его брюки слегка оттопыриваются, и ей даже стало жаль его: мальчик явно не знал, что делать со своей некстати восставшей плотью. "В другое время..." - лениво подумала Катерина, - "но не сейчас".
     И открыла дверь.
     Пёс лежал перед ней на полу - огромный, роскошный дог. Он был таких размеров, что Катерина на секунду ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. "Мамочки", - подумала она, - "ой, мамочки". Она уже знала, какой размер может быть у такого зверя. Она с ужасом попятилась назад - но сильные мужские руки буквально втолкнули её в комнату. Щёлкнул замок.
     Катя осталась наедине с огромным псом, который... который...
     Пёс зевнул, обнажив роскошные белые клыки. Потом равнодушно посмотрел на неё - сытым хозяйским взглядом. Так рабовладельцы смотрят на молоденьких рабынь. Пёс знал, для чего её сюда привели - как и то, что она не сможет уйти отсюда, не сделав всего того, на что она согласилась.
     Пути назад не было.
     Пёс был страшен. И... великолепен.
     Катерина встала на колени и осторожно погладила вздымающийся собачий бок.
     "Ты разорвёшь меня..." - тихонько шепнула она псу. "Ты же разорвёшь меня..." Пёс тихонько рыкнул, то ли соглашаясь, то ли не соглашаясь с ней. И опять посмотрел на неё - долгим, долгим взглядом.
     Катерина не могла отвести взгляда от его живота. Она видела толстую меховую трубу, в которой, как в ножнах, скрывалось то самое...
     "Мне будет больно с тобой..." - прошептала она. Низ живота был напряжён. Она чувствовала, что её женское естество как будто завязано в узел - возбуждение было бешеным, но оно никак не могло выйти наружу. Она попыталась расслабиться, но стало только хуже.
     Пёс начал подниматься на лапы, стуча когтями по деревянному полу. Видимо, ему надоело ждать.
     Катерина затравленно оглянулась. Дверь была заперта.
     В углу стояло чёрное кресло с поручнями и браслетами для ног. Катерина, стараясь ни о чём не думать, быстро села, положила ноги на поручни, и, как её учили, защёлкнула ножные браслеты. Теперь она была зафиксирована, но руки оставались свободными.
     Она глубоко вздохнула, зажмурилась, и звонко похлопала себя по ляжке.
     Когда холодный собачий нос коснулся её тела, катины внутренности совсем перекрутило. Пёс обнюхивал её пах, елозил мордой... "знакомится" - подумала Катя, и невольно улыбнулась.
     Собачий язык осторожно прошёлся по её лону. Катерина чуть взвизгнула - это оказалось более острое ощущение, чем она думала. "Может, он меня полижет, и я расслаблюсь?" - подумала она, и вдруг почувствовала, что ей не хочется этого.
     Да, она немножко расслабится, и он сможет... и она даст ему... и может быть, будет не очень больно.
     Но это слишком просто. Она всего лишь даст сделать с собой то, на что подрядилась.
     И - она поняла это внезапно, но с абсолютной уверенностью. - это будет конец её участию в съёмках.
     Её снимут со станка. Оденут. Похлопают по плечу. Дадут немного денег. Отвезут домой. На следующий день ей позвонят и вежливо солгут - например, скажут, что съёмки перенесены, сорвались, или что-нибудь в этом роде. "Если что, мы вам перезвоним". И всё.
     Катерина открыла глаза, облизнула пересохшие губы - и похлопала себя по груди. Пёс вскочил на станок, расставив лапы, и приблизив пасть к катиному лицу. Она почувствовала его жесткую шерсть на своём животе. На левую грудь капнула слюна, ещё одна капля попала на лицо. Собачьи бёдра пристраивались между её раздвинутыми ногами. Катерина откинулась, протянула руки вниз, и через несколько секунд поймала уже надувшийся собачий член. Он оказался неожиданно твёрдым и гладким. Пёс тихонько зарычал - ему не понравились её руки, но он был хорошо выдрессирован. Он знал, что женщина, после недолгой возни, направит его туда, где ему надлежит быть - а уж остальное он сделает сам, как это он уже делал с десятками женщин.
     Катерина сжалась изо всех сил - и направила острый кончик собачьего члена в свой сузившийся вход.
     Несколько долгих секунд она боролась с догом, не пуская его в себя. Пёс рычал, пытаясь протиснуться, его бёдра заходили ходуном, узкий конец члена вонзался в упругую влажную плоть, но никак не мог проникнуть глубже. Эта странная игра продолжалась и продолжалась, пока внутри тела девушки вдруг не разорвался какой-то узел, и она, закричав, не открылась, как розовая раковина.
     Когда ЭТО вошло в неё, у неё захватило дыхание: чувство было такое, будто что-то огромное ударило изнутри прямо под сердце, смяв внутренности - и тут же ушло, вытянув из неё жизнь, оставив её опустошённой, выпотрошенной - и вошло снова, чуть иначе, мягче, - и опять оставило её пустой - и вновь вошло, вошло, вошло, быстрее, быстрее, быстрее... Собачий таз работал равномерно и мощно, как машина, загоняя в распахнутую перед ним утробу блестящий гладкий поршень.
     Катерина зашлась в первом оргазме меньше чем через минуту. Потом это случилось с ней ещё раз, ещё - а пёс и не думал останавливаться. Четвёртый оргазм запоздал, но был такой силы, что Катерина едва не потеряла сознание.

     Потом она уже ничего не помнила. Наслаждение подчинило её себе.
     - Это что, - тараторила Олечка, в очередной раз вытирая промежность подруги салфеткой. Катерина, совершенно обессилевшая, лежала на клеёнчатой кушетке, чувствуя, как из неё вытекает собачье семя. Она никак не могла прийти в себя. Внутренности болели - и всё же ей было так хорошо, как никогда в жизни.
     - ...это ерунда, ты ещё внутрь узел не принимала, - продолжала Оля свою трескотню, - вот тогда точно умереть можно. Знаешь, когда всю тебя там распирает...
     - Куда уж больше, - еле шевеля губами, прошептала Катя.
     - Ну сейчас ты всё узнаешь, - Оля улыбнулась снисходительной улыбкой многоопытной женщины, - ты ещё немножко отдохнёшь, тебя внутри помажут, чтобы разрывов не было - и за дело. У нас сегодня совместная сцена, кстати. Да ты не бойся, всего две собаки. Вот потом, когда будет сцена с целой стаей - это да... Ну что, пойдём?
     Катерина попробовала свести ноги вместе. Ой-ёй-ёй. Нет, кажется, сегодня она будет ходить раскорякой. И завтра, наверное, тоже.
     "Интересно", - подумала она рассеянно, - "я это выдержу?"
     Но что-то внутри подсказывало ей, что она выдержит всё, что с ней будут здесь делать. Кроме одного: отстранения от съёмок.
     Олечка усмехнулась и чмокнула Катю в напрягшийся сосок.
     - Ничего-ничего, - снисходительно сказала она, - ты не бойся. Всё было очень хорошо, правда. И режиссёру понравилось. Ну, пойдём, ты же ещё на съёмочной площадке не была.
     Катерина с трудом села. Потревоженные внутренности опять отозвались тупой болью.
     - Интересно... - протянула она, - а я понравилась ему?
     Оля поняла.
     - Джеку-то? Нууу... не знаю. Он специально на новеньких натаскан... Но вообще-то, наверное, понравилось, он так хорошо кончил, просто прелесть.
     - Знаешь, ничего не помню, - Катя решительно тряхнула головой, - я, кажется, глаза закрыла...
     - Всё, идём, - Оля похлопала подругу по плоскому животу. - Помажешься, и на сцену. Нас ждать не будут. Мы всё-таки в кино снимаемся. Да, кстати, что у тебя с анальным сексом?
     Катерина вздрогнула, тут же представив себе огромный собачий член, вонзающийся в её самое узкое отверстие.
     - Ладно, ладно, не дрожи, - рассмеялась Оля, - это не сегодня. Ну пойдём, лапуля, нас ждут собачки.
     Катерина, наконец, встала. Сначала у неё закружилась голова, но через несколько секунд всё пришло в норму.
     - Ага, у меня тоже так было, - Оля опять усмехнулась, - ничего, мы, женщины, живучие, как кошки. Я, когда первый раз собачий член увидела, чуть не обоссалась с перепуга. Ну да глаза боятся, а... в общем, всё так нормальненько. Кстати, на сегодня у тебя есть выбор: дог или овчарка? Ты кого хотела бы больше?
     - Дога, - опустив глаза, проговорила Катерина. - Если можно...

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »