Между тем Калугин накрыл стол: к бутылки водке на кухонном столе добавилось три стакана, блюдце с неровно нарезанной колбасой, хлеб и банка с огурцами.
     
     - А вот это правильно. Как это по-русски, - одобрительно покачал головой Аркадий Львович. - Ни надо никаких излишеств. Ибо водка, для нас русских, лишь средство. Возможность открыть, излить сою душу собеседнику. Максимально быстрый способ добиться душевного единения, неподдельной искренности. Огурцы, хлеб, колбаса - этого вполне остаточно. Все эти гастрономические игрища - есть в корне неверный, я бы даже сказал, губительный подход к русской питейной традиции.
     
     Калугин разлил водку по стаканом. Аркадий Львович приосанился и произнес первый тост:
     
     - Господа! О покойниках либо хорошо, либо никак. Но я нарушу эту традицию. Наша культура, наше искусство мертво. Мертво давно. Оно похоронено под осколками китча, выверенных расчетливых коммерческих акций и словоизлияний пустобрехов. Хлеба и зрелищ - требует народ. Да будет так! Хлеба и зрелищ! Но, говоря честно, мне несколько не жаль ту культуру, то искусство, которое было растерзано алчущими толпами самодовольных ничтожеств. Потому, что искусство это было - говно. Да, господа! Говно!
     
     Они выпили. Аркадий Львович захрустел огурцом:
     
     - Вот вы молодой человек думаете: как это, владелец секонд хенда, а тоже к искусству тянется. Не скажите. Я, знаете ли, имею к этому самое непосредственное отношение. Разве вы не видите, как магазин бывшей в употребление одежды, точно отражает нашу сегодняшнею ситуацию? Не видите? Так откройте глаза, молодой человек! Мы роемся в старых обносках, и находя что-то там пытаемся выдать за новый взгляд, за некую революционную идею. Постмодернизм, говорите? Не говорите? Вижу - думаете.  Постмодернизм - фуфло. Старые обноски двадцатых годов. Я смело говорю - это говоно! Да, да, господа. Именно так! Говно!
     
     - Согласен, Аркадий Львович. - Калугин кивнул. - Вы правы. Не во всем. Но правы. Вот давеча читал книжечку. Моя  Танюшка от неё просто без ума. Акунин. Да, да, тот самый. Что же читаю. Понимаю, что не следует - но почитываю иногда этот так называемый мейнстрим. Как вы, верно, подметили: секнод хенд. Старые слава, идеи на новый лад. А цель? Цель понятна - подороже продаться. И что же мы видим? Странное варево, от запаха которого хочется зажимать нос. Нет, не скрою,  жонглировать нашим великим литературным наследием этот господин Акунини может. Я бы даже сказал, что есть у него некий талант,  даром что нерусский. Определенный шарм во всем этом присутствует. Но, боже мой, как можно было разменять свой талант! Употребить  его на то, чтобы писать такие книжки, вся ценность которых в умелом подражание и заимствовании.
     
     - Да-да. - Аркадий Львович закивал. - Акунин - говно. Ну что, между первой и второй - перерывчик не большой? Продолжим?
     
     Калугин вновь разлил.
     
     - Я вот что хотел сказать. Хоть я с вами Аркадий Львович насчет постмодернизма не спорю - по большей части это и вправду говно. Но все же есть в этом что-то. Вот, Сашенька - Калугин кивнул на Зуева - в этом деле большой, знаете ли, мастак. Такие перфомансы устраивает - закачаешься. Правду, я говорю, Сашенька?
     
     Саша потупил глаза. Свой последний, так называемый перфоманс он вспоминать не любил. Считал неудачным, провальным. Задумано все было хорошо. Саша одолжил форму летчика, напялил бейдж с надписью "Мересьев". Далее планировалось развернуть на главной площади города карту мира и испражниться аккурат на США. Своего рода акция в поддержку США,  направленная против терроризма - но, так сказать, путем доказательства от обратного. Правда, от последнего - испражнения  на карту - Саша после некоторых раздумий, стоящих ему пару бессонных ночей отказался. Пришлось заменить акт дефекации на закидывание  гнилыми яйцами этой самой карты. С яйцами тоже вышла небольшая оплошность, пришлось кидать в США картошку, которая по большей части просто отскакивала от расстеленной на асфальте карты и попадала в испуганных зрителей. Перфоманс был прерван через минуту после начала,  когда вокруг Саши только-только начала собираться изумленная толпа. Дали ему пятнадцать суток. В психушку, на освидетельствование не повезли, отчего Саша лишь еще больше расстроился. Единственной положительным результатом перфоманса было то, что про него написали  пару абзацев в местной газете, да сидя в камере он познакомился с Аликом Завалишным, от которого теперь ему время от времени перепадала разная халтура.
     
     - Да нет. Сейчас я отхожу от подобных акций, - смущенно проговорил Саша. - Знаете ли, наш народ сейчас ничем не удивишь, а докапываться до глубинного смысла ему мешает врожденная душевная леность...
     
     - Как верно сказано: душевная леность. Есть, есть, что-то в этом - Аркадий Львович затряс головой. -  Без сомнения народ наш, беда наша. Быдло. Я бы даже сказал - говно. Это уж если совсем честно. Говно, господа!  Говно наш народ. Ну да ладно. Не будем о грустном. Разливай, Миша!
     
     Калугин вновь наполнил стаканы. Выпили молча, не чокаясь. Последние высказывание Аркадия Львовича, несмотря на свою резкость в какой-то мере было верно.
     
     - Вот что я скажу тебе, мой юный друг - Аркадий Львович наклонился к Саши и с жаром зашептал. - Бросай ты этого козла, своего Калугина. Давай ко мне в магазин. Сделаю вторым человеком. Ну, как ты? За?
     
     Рука Аркадия Львовича очутилась на бедре у Саши. Тот отшатнулся. Калугин, наблюдавший это излияние с ухмылкой, вдруг захохотал:
     
     - Нет, врешь! Не пройдешь! Вот ты Аркадий Львович, умный человек, но простой истины не видишь. Сам же говорил, искусство  мертво, убито этой сугубо материальной цивилизацией. И тут же Сашеньке - чистой души человеку - предлагаешь эти самые ценности. Не выйдет! Я знаю Сашу давно и хорошо, он свою душу не продаст. Уж будьте, уверены, уважаемый Аркадий Львович!
     
     - Да нет, нет! - гость замахал руками. - Как вы все превратно понимаете. Я лишь из самых лучших побуждений. Помочь. Да разве же я не знаю, как сейчас тяжело приходиться молодым, начинающим талантом? Сам был когда-то на их месте. И, очень даже хорошо представляю их положение.
     
     Пили еще долго. Калугин и Аркадий Львович спорили жарко и увлеченно. То и дело слышалось: "Сорокин - говно!  Ерофеев - говно! Есенин - говно! Солженицын - говно!". Время от времени Аркадий Львович предпринимал попытки положить руку на колени Саши. Тот упорно отметал его ухаживания. Наконец в полвторого ночи они разошлись.
     
     В подъезде Аркадий Львович с жаром поцеловал Сашу в губы и всучил ему свою визитку, потребовав завтра немедленно позвонить. Саша согласился. Выйдя на улицу, он дошел до расположенной во дворе детской площадке. Его мутило. Обхватив руками какое-то футуристическое сооружения из железных труб Саша начал блевать.

     
     После того, как Саша опорожнил желудок, ему стало значительно лучше. Отчего-то его охватила странная, необычная легкость. Он шел нетвердой, танцующей походкой, попеременно раскачиваясь во все четыре стороны света. Саша чувствовал восторг от множества искрящихся мыслей, внезапно овладевших его. Его охватила странная эйфория.
     
     - Господи, - думал Саша - Это ведь так хорошо! Да, да, непременно хорошо! Ведь  и я, господи, никчемная тварь, а тоже частичка мироздания, составная твоего великого замысла, господи! Теперь я понимаю это. Понимаю, что каждый из нас играю эту роль в театре абсурда, что именуется жизнью, вместе с тем часть великого, непостижимого, таинственного и прекрасного замысла. Спасибо тебе господи за это. Спасибо!
     
     Внезапно Саша засмеялся и остановился. Яркая, пронзительная и прекрасная идея пронзила его.
     
     - О, да, господи я понял. Вся моя жизнь, есть лишь подготовка, вступление к другому более прекрасному и великолепному миру. Как я не понимал этого раньше! Мы копошимся в этом грязном мирке, не понимая того, что настоящая жизнь наша не здесь, а там. За этой роковой чертой. Да, да - смерть - это самый главный и значительный подарок, господи, который ты сделал нам. Ибо только смерть все ставит на свои места. Непризнанные становятся гениями, страдающие обретают покой.  Как это верно! Как божественно точно!
     
     Саша начал озираться вокруг в поисках того, с кем можно было бы поделиться своим открытием. Вокруг никого не было. Он стоял один, покачиваясь на краю тротуара. Внезапно в его глаза ударил свет.
     
     - Вот оно! - улыбнулся Саша. - Мое время настало. Теперь я знаю что делать. Сегодня, непременно сейчас! Я должен нанести последний мазок на холст моей жизни! Да!  
     
     Саша Зуев шагнул с тротуара на дорогу и направился прямо на яркий свет. Последнее, что он успел осознать, это был громкий, режущий звук, разрывающий его голову.
     
     Когда грузовик затормозил, визжа тормозами, из кабины выпрыгнул мужчина. Сперва он кинулся назад, но затем  остановился и пошел уже не спеша. По асфальту тянулись влажные темные полосы. На остатках головы Саши Зуева  отчетливо отпечатались следы протектора. Странно, но одна нога тела продолжала конвульсивно дрожать.
     
     Рядом затормозила машина. Послышались чьи-то возгласы.
     
     Водитель грузовика отвернулся от тела, нога которого все еще дергалась, сплюнул на асфальт и процедил сквозь зубы:
     
     - Вот же мудак.
     
     13-15 августа 2002 года.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »