Эвелин с ужасом наблюдала эту сцену. Ее затошнило. Абулшер с таким откровением смаковал последствия эксперимента, проведенного на этой грязной козе со столь глупой мордой, что Эвелин больше не могла сдерживаться. Едва она успела отвернуться, как ее вырвало.
     Этим вечером для Эвелин Беллингэм началась новая жизнь. Впервые она опустилась на циновки точно с таким вздохом, как старшая жена Абулшера.
     Эвелин легла на бок и спокойно заснула.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Солнце уже склонялось к горизонту -- висело там, словно гигантский фонарь, окрашивающий небо в яркие цвета. Эвелин потихоньку брела к дому, погоняя хворостиной жалкое стадо коз. Она загнала их во двор, бросила им охапку сена и принесла воды. Она удивилась, что рядом никого нет, обычно в этот час здесь были и Фарида и Джамиля, которые мыли посуду. Она закрыла коз и направилась к дому, но, сделав несколько шагов, услышала оживленные мужские голоса. Опустив на лицо покрывало, Эвелин уже собиралась проскользнуть на женскую половину, когда заметила, что обе жены Абулшера сидят в комнате, и что лица их открыты. Она остановилась и увидела незнакомого мужчину.
     Он был одет в обычный тхальский костюм, весь покрытый дорожной пылью. По сравнению с Абулшером он был значительно ниже ростом, но шире в плечах. Кожа его была очень темной, глаза черные. Он носил густые усы. Когда Эвелин вошла, он что-то громко говорил, но тотчас смолк.
     Абулшер встал и указал ему на Эвелин.
     -- Имхет, это та женщина.
     -- Салам алейкум, я брат Абулшера. Я из Пешавара, сначала поехал к Абулшеру в Саргохабад, а мне там сказали, что он должен быть здесь.
     Абулшер пристально взглянул на Эвелин.
     -- Имхет нам сейчас рассказал, что англичане несколько месяцев назад нашли труп убитого лейтенанта. И теперь подозревают в этом убийстве меня...
     Эвелин почувствовала слабость в ногах. Она давно вычеркнула Фрэнсиса из своей памяти. Ее охватил ужас. Ясно, что Абулшер и его брат догадывались, а может быть, и знали, кто на самом деле убил офицера. Что ей делать? Признаться или все отрицать? Нет, лучше сказать правду, они все равно узнают.
     -- Я... Я убила его нечаянно... Он хотел изнасиловать меня... Я защищалась...
     Абулшер мрачно произнес:
     -- Верно говорят, что за женское целомудрие надо платить.
     -- Я не подумала, что они станут подозревать кого-нибудь из местных жителей. Поэтому я и не говорила об этом. Теперь я сама расскажу им...
     Абулшер вздохнул:
     -- От этого не будет никакого толка. Они уже наверняка знают, кто настоящий убийца. Но они не допустят, чтобы пострадала репутация семьи британского полковника.
     Он надолго замолчал, погрузившись в раздумье. Потом обратился к брату:
     -- Когда мы должны ехать?
     -- Чем раньше, тем лучше. Англичане уже выслали за тобой патруль.
     -- Мы возьмем с собой эту женщину?
     -- Это нужно решать тебе.
     -- Тогда мы возьмем ее. Фарида, к вечеру надо одеть ее мужчиной. И понадобится еда в дорогу. Мы уезжаем надолго.
     Остаток дня пролетел незаметно. Эвелин сидела на женской половине, ее сердце сжималось от беспокойства и страха. Джамиля беспрерывно причитала и хныкала, сетуя на разлуку с мужем, но все же занималась делом -- месила тесто для лепешек, чистила и тушила овощи. Фарида собирала одежду. Мужчины готовили лошадей. Около шести часов в комнате женщин появился еще один тхалец, пожилой. Это был дядя Фариды, он сказал, что останется в доме на время отсутствия Абулшера.
     Фарида принялась за туалет Эвелин. Первым делом она усадила ее на кровать и покрыла плечи полотенцем. Распустила белокурые волосы и, прежде чем Эвелин успела что-либо сказать, быстрыми движениями остро наточенного ножа обрезала их. Эвелин закрыла глаза и стиснула зубы -- порвалась последняя нить, которая связывала ее с прошлым. Фарида взяла палочку и стала намазывать ей на волосы что-то липкое. Это была хна. Эвелин поняла, что ее будут красить и пыталась протестовать, но старшая жена была непреклонна. Вскоре волосы Эвелин приобрели тускло-рыжий цвет. Водопад волнистых золотисто-белокурых волос мисс Беллингэм превратился в простую и грубоватую прическу тхальского мальчишки. Затем Фарида натерла кожу Эвелин соком кожуры грецких орехов и кожа быстро потемнела.
     Далее старшая жена принесла длинную полосу тонкой ткани, которой туго замотала пышную грудь Эвелин. Фарида надела на нее мужские шаровары и длинную серую рубаху. Мужской наряд дополнили кожаные сапоги с загнутыми вверх носами и коричневая чалма. Когда Эвелин взглянула в зеркало, то увидела невысокого стройного рыжеватого подростка...
     Едва Фарида закончила одевать Эвелин, как Абулшер крикнул, что пора ехать. Эвелин выбежала из дома, радуясь той свободе, которую давало ей превращение в мужчину. Абулшер и его брат уже сели на коней. Они привязали мешки с провизией к седлам, за спины закинули ружья. Эвелин взобралась на низкорослую гнедую лошадку. Новое седло показалось ей поначалу неудобным.
     Они помахали стоящим у дома женщинам и направили лошадей в сторону ближайшего перевала...
      * * *
      После трех часов пути они сделали привал у горной речки. Имхет развел костер, они поели лепешек и овощей. После ужина Эвелин легла на расстеленное на земле одеяло. Над ней был бескрайний усеянный звездами небосклон. Она смотрела на своих спутников, которые продолжали сидеть у костра.
     Братья были совершенно не похожи друг на друга. Это сначала удивляло Эвелин, но теперь она знала, что Имхет -- брат Абулшера по крови. В младенчестве их кормила одна и та же женщина, они вместе росли, а когда им было по четырнадцать лет, то однажды каждый из них разрезал кинжалом палец и они смешали капающую кровь, поклявшись в вечной дружбе. Эвелин не могла понять смысл подобных мистических ритуалов. Ей они казались несерьезными и даже забавными, а здесь они значили очень много. Каждая народность, каждая секта, каждая каста имела собственный кодекс обычаев и правил, нередко резко отличных друг от друга. Европейцу нечего было даже пытаться проникнуть за плотную завесу тайн, окутывавших столь многое в этой непостижимой стране.
     Эвелин прикрыла глаза. Натруженное после долгой скачки в непривычном седле тело приятно расслабилось. Она заснула, но ненадолго. Ее пробудил какой-то невнятный шум. Круглая луна освещала их бивак холодным серебристым сиянием. Инстинктивно она протянула руку, думая, что рядом с ней лежит Абулшер. Но его не было. В тревоге Эвелин подняла голову и огляделась.
     Она увидела обоих братьев, тот и другой были раздеты. Имхет сидел, поджав под себя колени и прислонившись спиной к дереву. Абулшер лежал перед ним, приподняв согнутые ноги. Эвелин быстро перевернулась на живот и устремила свой взор в их сторону. Темнокожий Имхет нежно поглаживал руками живот и бедра брата. Эвелин увидела его вздымающийся член, он имел такие внушительные размеры, что о них трудно было догадаться, если судить по небольшому росту этого человека. Сейчас этот член был зажат между коленями Абулшера, из них торчала его розоватая верхушка. Имхет наклонился, сложил губы трубочкой и втянул в них тугой орган своего брата. Абулшер что-то бормотал, пребывая в экстазе: поднимая и опуская колени, он потирал ими длиннющий фаллос брата. Неожиданно Имхет мягко оттолкнул от себя Абулшера, вскочил и выпрямился. Абулшер поспешно встал на колени, положил свою голову на руки и раздвинул ноги. Приземистый Имхет тоже опустился на колени позади него, расставил мускулистые шары его ягодиц, отыскал в них ход, окруженный складками кожи и без труда вонзил в него свой увесистый фаллос. С полминуты он держал его там неподвижным, гортанным голосом произнося нежные слова в адрес брата, потом втиснулся до предела. Свои руки Имхет протянул к раздувшемуся и вздрагивающему члену Абулшера, обхватил его и принялся массировать. Оба стали двигаться в едином ритме, их напрягшиеся тела забились в неистовой тряске. Ночь оглушалась похожим на конское ржанье гиканьем и звонкими шлепками крепких бедер по упругим ягодицам...

     Эвелин не могла оторвать от них глаз. Ее поражало поведение Абулшера. Он, который мог быть таким грубым с женщиной, сейчас делал все, чтобы усладить этого плотоядного коротышку. Было ясно, что Абулшер получал мазохистское удовольствие, рабски покоряя свое тело прихотями брата по крови...
     В конце концов вожделение обоих достигло пароксизма, фрикции стали бешеными. Казалось, что двое мужчин наперегонки рвутся к близкому финишу их соития...
     Темнокожий Имхет был страшен в своем оргазме. Его будто взрывало изнутри, раскаты этих взрывов прокатывались по всем конечностям, нижняя челюсть отвисла... В бессилии упав на Абулшера, он продолжал дергаться от стихающих, но еще владеющих им толчков семяизвержения. Прошло немало времени, прежде чем он притих.
     Эвелин лежала, съежившись и боясь пошевелиться, но продолжала наблюдать.
     Коротышка пришел в себя и встал. Он поцеловал брата в щеку и что-то прошептал ему на ухо. Они легли на землю валетом. Абулшер взял грузный орган Имхета, который уже вновь начал оживать, в рот. Одновременно он раздвинул ноги, подставив собственный член красными губам брата. Они долго лежали на земле, припав друг к другу и млея от блаженства. Вдруг ни с того ни с сего Имхет поднялся и бросился к пасшимся поблизости стреноженным лошадям. Он выбрал одну из них, потрепал по загривку, положил обе руки ей на спину, подпрыгнул и повис поперек хребта. Абулшер подошел к нему сзади и быстро окунул свой пенис в темную щель качающегося зада. Затем он легонько хлопнул лошадь, она послушно тронулась. Животное медленно совершало на привязи круг за кругом. Абулшер шел рядом с ним. Переступая ногами, лошадь раскачивала висящее на ее спине тело Имхета, эти качания отзывались утонченными подрагиваниями разгоряченной плоти вокруг введенного органа Абулшера. Так они сделали еще круг, потом еще и еще... До тех пор, пока не рухнула запруда, сдерживавшая оргазм, и не хлынули пульсирующие струи наслаждения...
     Потом оба брата улеглись и заснули. Эвелин видела, что они лежат со сплетенными руками и ногами, как дети, которые после дневных игр не могут расстаться даже на ночь.
      * * *
      Они ехали уже несколько дней по горам, но до нужного им места было еще далеко. Когда на их пути попадался кишлак, они останавливались там. Каждый раз их встречал старейшина-аксакал, который, несмотря на традиционное гостеприимство, никогда не спрашивал, откуда они следуют и куда направляются. Но стоило Абулшеру рассказать о подстерегающей их опасности, как люди наперебой предлагали свою помощь -- кто приютом, кто деньгами, кто просто советом.
     Эвелин было по душе это странное путешествие. Теперь ее звали мужским именем Очил, причем как Абулшер, так и Имхет называли ее так, даже когда рядом не было посторонних. Ей все больше нравился их образ жизни. Она привыкла к их пище, даже полюбила эти острые блюда, почти всегда готовившиеся из одной свежей баранины, но отличающиеся вкусом, ароматом, набором пряностей. Поскольку ее принимали за юношу, то это открывало перед ней совершенно новые возможности. Так, в одном из кишлаков ее пригласили участвовать в конных скачках, и ей удалось обогнать нескольких мужчин.
     За время многочисленных и разнообразных встреч Эвелин познакомилась с обычаями горцев. В этих суровых местах на скудных почвах редких лугов было неимоверно трудно выращивать злаки и овощи. Чтобы прокормить себя, горцы испокон веков были вынуждены заниматься отхожими промыслами, среди которых далеко не последние места занимали грабежи, разбой и торговля невольниками. У них сложились свои законы, а в отношениях между племенами и семьями господствовал принцип "око за око, зуб за зуб". Кровная месть считалась здесь священной. Если, к примеру, убивали главу семьи, то делом чести его наследников было разыскать и умертвить преступника. Правда, бывали случаи, когда кровную месть можно было предотвратить, но при этом надлежало заплатить огромный выкуп. Бывало, что несколько поколений одной семьи должны были платить другой, пострадавшей много лет назад семье, расплачиваясь за убийство, совершенное кем-нибудь из предков с необузданным темпераментом, который принял неписанное обязательство отдать колоссальную сумму за пролитую кровь.
     Эвелин научилась уважать и религиозное рвение мусульман. Ее уже не удивляло, что Абулшер и Имхет несколько раз в день, постелив свои молитвенные коврики и обратившись лицом в сторону священной Мекки, приступали к молитве-намазу, истово повторяя слова Магомета, обращенные к великому Аллаху.
     И все же, несмотря на экзотические прелести новой жизни, Эвелин ощущала себя потерянной. Она сознавала, что ей никогда в жизни не удастся по-настоящему постичь этих людей, так же как и они никогда не поймут ее. Каждый раз, когда мужчины падали ниц и надолго затихали в молитвенном экстазе, Эвелин чувствовала свое одиночество. Синие горы, возвышавшиеся со всех сторон, усугубляли своим присутствием тоску одиночества... Все чаще по ночам ей снились зеленые поля и морской берег, дубовые рощи и полевые цветы, аккуратные дома с красными черепичными крышами...
      * * *
      Однажды вечером, когда они только что поужинали, Эвелин встала из-за стола и направилась в комнату, отведенную для ночлега троим беглецам. Они прибыли в очередной кишлак накануне и успели хорошо отдохнуть. Она прилегла на кровать и закрыла глаза, прислушиваясь к звуку мужского пения, доносившегося из соседнего дома. Она уже засыпала, когда отворилась дверь и вошли Абулшер и Имхет.
     Абулшер подошел к ней и сказал:
     -- Очил, мой брат нуждается в тебе.
     Эвелин посмотрела на него с недоумением.
     -- Нуждается во мне?

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »